Сегодня Троицкий храм Ионинского монастыря предстоит глазам тысяч его посетителей с разных концов Украины и зарубежья в обновленном виде, с резным иконостасом и прекрасными росписями. В каждый праздничный день к нему вереницей стремятся люди, спешащие оторваться от повседневной суеты. Особенно нравятся прихожанам и гостям монастыря его уставные богослужения, украшенные торжественным пением слаженного хора. За литургией и вечерним богослужением звучат древнерусские и византийские церковные песнопения. Многочисленные прихожане обители, от самых юных до людей зрелого возраста, исследуют Священное Писание, изучают историю Церкви, обучаются греческому языку, основам живописи и хорового пения. Многие из них стараются помочь в проведении реставрационных и других работ, лежащих на плечах немногочисленной братии. В рождественские дни неповторимую атмосферу создает пение праздничных колядок в исполнении монастырского и детского хоров, а также хора воскресной школы. При обители издаются молодежный журнал «Отрок», еженедельный «Ионинский листок», другие периодические и не периодические издания, проводятся молебны с сурдопереводом для прихожан с недостатками слуха, функционирует паломническая служба «Навигатор». Уже не первый год братия ведет радио- и телепередачи, участвует в организации кинофестиваля «Покров».
– Вы руководите обителью, которая сравнительно недавно начала свое возрождение. Как удается сохранять преемство монашеской традиции?
– Как и у всех вновь открывшихся киевских монастырей, костяк нашей обители составляет братия Киево-Печерской Лавры. Лавра была открыта в 1988 году, и в ее состав влились монахи, некоторые из которых были пострижены еще до ее закрытия в 1961 году. Был даже монах (схиархимандрит Дионисий), постриженный в 20-х годах прошлого столетия. Практически вся наша первоначальная братия имела лаврскую подготовку, прошла лаврскую школу. Старые иноки еще помнили старые традиции, и в общении с ними братия монастыря могла перенимать стиль общения и жизни, внутренний облик прежних монахов.
Старец Паисий Святогорец говорил: «Монах должен всегда, во всех поступках действовать как монах, ходить как монах, вкушать пищу как монах, молиться как монах, даже смотреть как монах». Действительно, монах должен постоянно соизмерять себя с монашескими традициями. А если нет перед глазами тех, кто видел былых подвижников и старцев, то сложно возродить то, что утеряно. Киево-Печерская Лавра в этом отношении создала благоприятные условия. И подобно тому, как лавра времен преподобных Антония и Феодосия была рассадником монашества по всей Руси, так в ХХ веке Киево-Печерская Лавра оказалась рассадником монашества по всей Украине. По крайней мере, все киевские монастыри имеют своим костяком печерских монахов.
Потому у нас, слава Богу, сохранилась традиция, был передан распорядок жизни, порядок взаимоотношений между братией, устав богослужения, знаменитый киево-печерский распев. Богослужебное пение восстанавливалось у нас не только благодаря партитурам, но и братии, которая помнила особенности киево-печерского распева.
– Ионинский монастырь находится на территории Ботанического сада, в центре Киева. Как на монастырь влияет окружающая городская жизнь?
– Еще до революции городские монастыри имели свою специфику. Ведь были обители пустынно-аскетичные, такие как Глинская, Нило-Сорская пустыни и многие другие, которые находились в удалении и уединении. Там царил сосредоточенный образ жизни и образ делания. Но были монастыри и городские, которые, скорее, были центрами духовного окормления верующих. Потому исторически сложившаяся градация существует. Все читали жизнеописания преподобных и знают, что специфичное для монаха служение есть молитва о себе, молитва за весь мир, плач о своих грехах, но поделия бывают разные. У одних поделием является сельское хозяйство, физический труд, у других – издательская деятельность, просвещение, образование, у третьих – миссионерство, проповедничество. Так и каждый монастырь имеет более менее ярко выраженное направление деятельности. Так было до революции, так есть и сейчас.
Наш монастырь находится в мегаполисе, в столице Украины, и, действительно, мир окружает нас со всех сторон. Но человек, который избирает монашеский путь, должен определить: что он ждет от монастыря? Если его люди раздражают, и он желает максимально сосредоточиться, то не стоит выбирать столичные обители. Наверное, более удобным будет выбрать уединенное место, где будут условия для аскезы, углубления в себя. Если же человек идет в городской монастырь, то ему нужно быть готовым к тому, что придется ежедневно сталкиваться с людьми, быть на виду, общаться, по мере сил стараться им помочь. Есть известная пословица: свет мирянам иноки, свет инокам ангелы. Многим мирянам для укрепления сил достаточно посмотреть на людей, которые стремятся жить ради Господа, отречься от мира и страстей, чтобы и самим постараться стать лучше, очиститься.
– Но ведь не все люди желают смотреть на монахов, чтобы получить духовную поддержку. Есть, наверное, и много скептиков, которые приходят в монастырь как в музей, с туристическими целями?
– Последние лет десять наша братия не сталкивается с проявлениями враждебности или скептицизма. Это результат того, что православие сейчас имеет возможность развиваться и быть представленным в информационном пространстве. Люди все больше узнают о монастырях и том, ради чего люди в монастырях живут.
Когда-то, в 1990-х, действительно, в Лавру приходили люди с определенной долей скептицизма, задавали провокационные вопросы. Но братия как-то с юмором на это реагировала. Главное — отвечать с расположением и любовью, тогда люди видят, что их усилия успехом не увенчиваются и задумываются о том, уместны ли были заданные ими вопросы.
– Вы говорили о разнице послушаний для пустыней и городских монастырей. Можно ли говорить в этом случае и о различном монашеском подвиге? Есть ли вообще какой-то особенный современный монашеский подвиг?
– Обеты, изложенные в чинопоследовании монашеского пострига, для всех монахов одинаковы. Обещания жить целомудренно, соблюдать послушание священноначалию, в постничестве пребывать – одни и те же для любого монастыря. И монах – как солдат: дал присягу и себе уже не принадлежит, он принадлежит Церкви. Потому ему нужно трудиться, чтобы не было больно «за бесцельно прожитые годы». Если Господь призвал на этот путь, то нужно терпеть те послушания, которые приходится нести в городе или в другом месте. Особой разницы нет: куда Господь призвал, на том месте и трудись.
– У многих людей, которые читали книги о древнем монашестве, патерики, в представление о монашестве не укладывается то, что они видят иноков, ездящих в автомобилях, отвечающих на вопросы через интернет, проводящих встречи с молодежью, живущих в бытовом плане в достаточно цивилизованных условиях. Как современные условия жизни можно сопоставить с древностью?
– Нужно воспринимать предание Церкви, не выхватывая узкий временной участок, а смотреть более широко. Если смотреть на жизнь первых монахов времен Антония Великого, то тогда было полное самоотречение, уход от мира. Но можно вспомнить монахов более позднего времени, которые жили вокруг Константинополя и даже внутри этого мегаполиса. Можно взять и более близкие нам примеры. В средние века на Руси существовали некоторые разделения. Например, полемика между Иосифом Волоцким и Нилом Сорским. Иосиф Волоцкий занимался практически тем же самым, что делают современные городские монастыри, только что средства коммуникации были несколько архаичны. Он вел полемику, отстаивал интересы Церкви — то есть занимался всем тем, чем и ныне живут столичные монастыри.
– Влияет ли на монашеский подвиг то, что некоторым из братии приходится управлять большими и сложными проектами, требующими постоянного контроля, долгосрочного планирования? У них плотный график работы и не всегда есть возможность ежедневно посещать богослужения. Как им быть?
– Главный враг монаха – праздность. Молитва – это и дар, и подвиг. Мало кто умеет в наше время молиться. Если человек не стяжал настоящей молитвы, а стяжавших в наше время единицы, нужно обязательно быть занятым, чтобы в голову «не лезла всякая чушь» и не тянуло на ненужные «подвиги». Человеку, когда он сильно загружен на послушаниях, не остается сил и времени на развлечения и мирские утешения.
– Что делать в монастыре тому, кто получил современное образование, четки плести не умеет, огород никогда не копал, особым рукоделиям не выучился?
– Господь каждого человека наделил какими-то талантами, каждого ведет особенным путем. И если Он провел человека через офисный центр или автопредприятие, значит, это неспроста. Господь ничего просто так не устрояет, и если человек получил какую-то профессию, пришел и сложил ее к стопам игумена, то его стараются, во всяком случае у нас, в этом направлении и двигать. Как говорят, невольник – не богомольник. Любой игумен знает, что если человеку послушание не интересно, то рвения к работе, искренней отдачи не будет.
– С одной стороны, уход в монастырь – это уход из мира, от мира. Но мы видим, что сегодня монастыри стали активными участниками социальных и даже политических процессов.
– Апостол Павел говорил: «Ничто не должно обладать мною» (1 Кор. 6:12). Если какая-то обитель занимается социальной или даже политической жизнью, то это делается для блага Церкви. Все в монастыре делается по послушанию. Братия – в послушании у своего игумена, настоятеля, а тот, в свою очередь, – в послушании у епархиального архиерея.
Если монастырь ведет какую-то деятельность, то это не потому, что братия хочет проявить себя на социальной или политической арене, а потому что им дали такое послушание, это их служение. В советское время была песня: «Если не я, то кто же? Кто же, если не я?» Кто, если не монастыри, будет заниматься воцерковленной социальной, гуманитарной, издательской деятельностью?
У монаха нет семьи, он не обременен житейскими заботами. Фактически он живет как при коммунизме: от каждого по возможности, каждому по потребности. Коммунисты, кстати, переняли этот лозунг у монахов. Монах приносит обители, Церкви то, что может, и получает то, что ему нужно по необходимой потребности.
– Может ли повлиять политика на монастырь? Или монастырь на политику?
– Если монастырь влиятельный, пользующийся авторитетом, то это вполне возможно. Но политика не в широком смысле, а в узком — церковно-государственных, нравственных отношениях. Мнение таких монастырей, как Троице-Сергиева Лавра, Киево-Печерская Лавра может повлиять на умы и настроения множества людей. Я прекрасно помню, как в 1992 году, когда бывший митрополит Киевский Филарет откололся, вся Украина смотрела – с кем Лавра, кого в Лавре поминают. Благодаря тому, что Лавра осталась православной, последствия раскола оказались не столь пагубными. Осталась лишь полемика между националистами, которые в Церкви не Иисуса Христа ищут. Благодаря здоровому монастырскому консерватизму два сильных раскола ХХ века – обновленческий и филаретовский – не сильно повлияли на Церковь. Монастыри остались верны православию, ушла только часть белого духовенства.
Конечно, есть примеры и ультра-консерватизма. Как, например, всем известные кампании борьбы с ИНН, канонизации Распутина и тому подобных бабьих сплетен. Это свидетельствует о том, что такое понятие как «послушание» в монастыре отошло на задний план и не воспринимается как монашеская добродетель. Если мыслить экклезиологически, Церковь управляется Духом Святым. Дух Святой действует через собор архиереев. Господь вверил власть не отдельным старцам, а собору епископов. Потому любые глобальные решения и выводы может вынести собор устами предстоятеля – патриарха или, как в нашей Церкви, – митрополита, а не через отдельных старцев-духовников. И, следовательно, монах, да и любой человек, мыслящий церковно, должен решения епископов исполнять.
– В уставе об иерархии в Церкви указано, что епископы должны поставляться из монашествующих. Стремятся ли монахи быть епископами? И есть ли среди них достойные кадры для этого служения?
– Конечно, кадры всегда есть и будут. Если даже в тяжелейшие времена находились кадры, то есть и в наше время. Желающих и могущих Господь всегда найдет и поставит на эту службу. Не стоит забывать, что глава Церкви – Христос, и Сам Христос Церковью управляет.
Желают ли монахи стать епископами? Говорят, плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Наверное, в помыслах у многих проскальзывали подобные мысли. Это на сердечном уровне – некоторые тщеславные влечения. Но у тех, кого я знаю, если даже что-то подобное и возникло, если сердце прыгнуло куда-то не в ту сторону, то ум подсказывал: попробуй спастись, выполнив хотя бы те обеты, которые ты дал, будучи монахом или иеромонахом. Уже при этом служении шанс на спасение весьма призрачный, а тем более – в архиерействе, когда отвечаешь за многотысячную паству. Это очень тяжело – мудро править своими пасомыми, это тяжелейший крест церковного послушания.
– Если говорить о молодых людях, поступающих в монастырь. В прессе, на телевидении постоянно демонстрируются сюжеты обратно противоположные обету целомудрия. Как сейчас соблюдается этот обет, который дает молодой монах? Есть ли трагедии в связи с этим обетом?
– Действительно, сейчас с этим тяжело. Мир просто наваливается со всех сторон. Многие духовные люди считают монашество одним из таинств Церкви, хотя оно в список таинств не входит. В монашестве человек дает обет, и Господь Сам человека явственно поддерживает. О том, что это действительно так, я знаю по себе. С 1990 года своими глазами вижу, что только единицы этот обет не соблюли. Хотя и тяжело, «мнози борют страсти», Господь явственно помогает и укрепляет.
В наше время хранить целомудрие одинаково тяжело как в монашестве, так и в браке. Ведь человек, живя с женой в христианском браке, также подвергается воздействию развращающей рекламы СМИ. Ему постоянно предлагается: «сниди со креста», приглашается к измене. Весь мир тянет его от своей жены куда-то «на сторону далече». Потому сейчас одинаково тяжело спасаться как мирянам, так и монахам.
– Бывает ли, что кто-то уходит из монастыря?
– Как правило, это происходит из-за того, что человек не ужился с братией и священноначалием, имел трения и недоразумения. Бывает, что ввиду церковной пользы монаха переводят в другую обитель. Как правило, в ту, которую нужно возрождать.
В обетах монашеских сказано: «Обещаешься ли пребывать до смерти в этом монастыре или где тебе будет повелено от священноначалия?» Если по послушанию человека перевели, то для него это благое и спасительное дело. Если же сам уходит, то это неправильно и недуховно.
В Отечнике описан пример одного монаха, который ходил по монастырям и везде искал духовной жизни, но везде с кем-то не уживался. Однажды он встретил старца, который ему сказал: «Ты везде ищешь места, где нет дьявола». Враг рода человеческого везде будет гнать в другое место, показывать радужные перспективы и внушать мысль, что «хорошо там, где нас нет». Обычно, если человек перешел из одного монастыря в другой, то этим метания не заканчиваются. Он ищет еще и еще…
– Какая разница между личным смирением человека и тем, когда его смиряют? Насколько «добровольное послушание» добровольно?
– Бывает и такое, что человека «ломают», как в армии. Но прежде чем человека смирять, нужно самому стяжать смирение. Если кто-то сам знает, что такое — тяжело трудиться, быть в послушании, он никого смирять не будет. Тем более в наше время, когда люди приходят из расцерковленного мира, не из христианских семей, без предварительного начального воспитания. Из насильственного «смирения» происходит не улучшение духовного состояния смиряемого, а наоборот – его озлобление, ропот и другие нехристианские чувства.
Один из моих знакомых ушел в подмосковный монастырь. Сам он парень был неспокойный, резкий, вышел из совершенно светской среды. Через полгода сестра приехала навестить и увидела его благостным, спокойным, умиротворенным. Она спросила его: «Тебя, наверное, так засмиряли, что ты уже стал шелковым?» Он ответил, что как раз наоборот, его никто не трогает и не дергает. «Если бы меня стали смирять, я стал бы еще более буйный и озлобленный, – сказал он. – Но ко мне относятся по-человечески, по-христиански». Вследствие такого отношения он стал лучше.
– Любящие родители всегда желают счастья своим детям. Под этим подразумевается, что они хотели бы видеть потомство своих детей, своих внуков. Молодого человека, который желает вступить на путь монашества и дать обет безбрачия, родители могут не благословить идти в монастырь. Как быть?
– Любой, кто читает жития святых, видит, что многие преподобные имели проблемы с родителями. Особенно, если речь идет о юношах. Почитать хотя бы жизнеописания преподобных Феодосия или Варлаама Киево-Печерских. В них ярко описана родительская ревность. Но так бывает не только с монашеством, и при вступлении в брак родители подспудно ревнуют своего ребенка к супругу или супруге. Даже если ребенок просто ходит в монастырь, воцерковляется, зачастую родители по этому поводу волнуются. И не обязательно при этом они должны быть безбожники и атеисты, противники православной веры. Просто это такая родительская ревность: ребенок до 15–16 лет был у них «под крылом», и вот появляются какие-то новые убеждения, согласно которым он стремится сам направлять свою жизнь и однажды решает идти в монастырь…
Если родители являются практикующими православными, тогда благословение нужно, и оно имеет духовное значение. Ребенок чувствует родительскую поддержку и ощущает, что он – молитвенник за весь свой род, ведь родители благословили ему молиться за всех предков: и почивших и живых. Но если родители не воцерковлены, то в девяносто девяти случаях из ста они не благословляют и не разрешают чаду идти в монастырь. Однако через некоторое время успокаиваются, ведь они же желают счастья своему ребенку. И если видят, что он счастлив, бодр, весел, радостен, что обрел в монастыре смысл жизни, то через некоторое время и сами начинают чаще ходить в храм, жить церковной жизнью. Так бывает очень часто, практически в большинстве случаев.
– А как быть с попечением о родителях в их старости, когда они нуждаются в материальной поддержке или в повседневном уходе? Что если ушел в монастырь единственный ребенок?
– В таком случае обычно священноначалие благословляет оказывать родителям помощь. Помощь может быть материальная или физическая. Например, съездить домой помочь выкопать картошку. Все эти вопросы решаемы. Кто-то из древних святых, когда его мать заболела, покинул пустыню и ухаживал за матерью до конца ее жизни. Это одна из добродетелей – помогать родителям.
– Есть ли сейчас у монахов свои личные средства, деньги?
– Личных средств и личных вещей нет, пожалуй, только в особо строгих монастырях, на Афоне или в особых келлиях. В наших обителях почти у всех есть личное имущество. Но в чем оно заключается? Как говорил Василий Великий, стяжание монаха должно быть – книги духовного содержания, от одного воззрения на которые человек должен расставаться с неправильными мыслями и помыслами. Если какие-то средства братии и попадают, то, как правило, идут на покупку книги или иконы. Если средств не хватает на иные духовные, бытовые или специальные нужды, то брат обычно обращается к настоятелю, и тот при необходимости всегда выделяет потребные средства.
– Получают ли монахи, достигшие пенсионного возраста, пособие от государственного пенсионного фонда?
– На Украине, насколько я знаю, нигде такое не практикуется. Но если монах вручает себя в руки Божии, то Господь о нем печется. Действительно, «не видех праведника оставлена» (Пс. 36:25). Братия монастыря будет всегда тебя в старости досматривать, чтобы последний этап на пути к Богу был путем, а не периодом зол и раздражений. Все стараются сделать так, чтобы старость была безболезненна, непостыдна и мирна.
– У апостола Павла в обращении к филиппийским христианам написано: «Радуйтесь всегда в Господе… радуйтесь» (Фил. 4:4). Как это относится к монашествующим?
– Монахи – это самые радостные и счастливые люди!
У них осуществляется принцип: человек не имеет никаких попечений. Миряне ломают голову о том, как прокормить семью, купить одежду, заплатить за квартиру, отремонтировать машину или дом – масса суетных и хлопотных житейских попечений. Монах же выполняет небольшую возложенную на него работу: молится Господу и исполняет послушание. И все. Он не имеет больше никаких хлопот, живет той жизнью, которую избрал, и постоянно пытается выполнить завещание апостола Павла: «Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За все благодарите» (1 Фес. 5:16–18).
– Церковный устав, Типикон, которым мы пользуемся, написан много веков тому назад. В наше время люди стали более немощные и порой жалуются, что им тяжело все записанное там понести. Есть ли какой-то минимум правил, придерживаясь которых, можно считаться православным христианином, какие-то универсальные принципы?
– Но это же все внешнее. «Жертва Богу дух сокрушен: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс. 50:19). Господь не просит: «Сыне, даждь Мне твои ноги или твое время», а просит нас дать Ему свое сердце. Все внешние действия являются средствами к стяжанию внутреннего. Подвиги, которые человек несет, – средство, а не цель.
Важно, чтобы человек причащался. А большее или меньшее молитвенное правило, строже или слабее пост, – это уже на усмотрение духовника. Главное – жить во Христе и в Церкви.
Если же говорить о современном монашестве, то вспомним, что «Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр. 13:8). И потому монашеская гвардия всегда та же. Сущность монашеского служения всегда остается неизменной – это служение Богу, ближним и, конечно, молитва за весь мир.
Беседовал Иван Пиковский