И в день рождения публикуем это важнейшее его интервью «Журналу Московской Патриархии».
О том, что в храме человек должен чувствовать себя как дома, ведь приходит он к Отцу своему Небесному, — приходится слышать часто. Еще говорят, что община для всех своих членов должна становиться второй семьей — где скорби и радости переживаются вместе, а проблемы одного решаются сообща.
Так должно быть. И церковная жизнь являет нам во множестве примеры действительно по-семейному дружных, крепких приходов.
Но есть храмы, куда люди десятилетиями ходят на богослужения и при этом друг друга даже по имени не знают. О какой-либо взаимопомощи, поддержке или любой иной форме общения вне стен церкви и говорить не приходится. И если ведется на таком приходе миссионерская, социальная или просветительская деятельность, то разрозненно, непостоянно и бессистемно.
Почему так бывает? От чего зависит «семейность и домашность» в общине? Кто и как создает атмосферу на приходе?
На эти и многие другие вопросы отвечает наместник Киевского Троицкого Ионинского монастыря, викарий Киевской Митрополии архиепископ Обуховский ИОНА (ЧЕРЕПАНОВ)
— Владыка, об Ионинском монастыре сами прихожане говорят, что у вас царит доброжелательная атмосфера, но вместе с тем — дисциплина и порядок. Как удается это совмещать?
— Приходят на ум слова профессора Преображенского, которыми он объяснял доктору Борменталю секрет своего успеха в общении с их подопечным. О том, что ласка — единственный способ, который возможен в обращении с живым существом…
А если говорить серьезно, то наш современник, знаменитый старец Иосиф Афонский в своих посланиях писал, что «так как человек создан разумным и кротким, то исправляется несравненно лучше любовью и кротким обращением, нежели гневом и грубостью».
И мне кажется, что порядок в храме может быть достигнут только тогда, когда пастырь будет воспринимать себя не как человека, осуществляющего высокую духовную миссию, а, в первую очередь, как отца семейства.
Ведь все-таки мы — единая семья во Христе, мы все живем одними чаяниями — «жизни будущего века». И священник должен стремиться к тому, чтобы быть отцом для своей паствы. Если будет такое стремление, то он будет соответственно относиться к прихожанам — как отец относится к детям.
А дети бывают самые разные. Есть послушные, покладистые, которым вообще не нужно ничего говорить, они поступают, вдохновляясь примером родителей. Есть такие, которые живут будто сами по себе, пытаются самовольничать — особенно это касается переходного возраста.
Есть дети, укоренившиеся в каких-то пагубных привычках, например, если у родителей не было времени ими заниматься. Часто они достигают такой степени распущенности, что направить их в какие-то определенные рамки уже довольно сложно.
Есть дети, которые ведут себя неправильно в силу того, что не знают, собственно, как нужно поступать. Когда они сталкиваются с какими-то непредвиденными ситуациями, то делают ошибки не злонамеренно, не из вредности, а просто по незнанию.
И мне кажется, каждому священнику было бы хорошо вести себя примерно как в ситуации с этими детьми.
Если дети разумные, то им достаточно личного примера.
Тут необходимо пояснить. Священнослужитель должен быть примером для прихожан, и это немаловажно. Ведь Господь Иисус Христос сказал: «Иже сотворит и научит, сей велий наречется в Царствии Небеснем». То есть, сначала нужно сотворить, а потом уже научить.
Если нравоучения священника, его наставления не оторваны от реальной жизни, а подтверждаются иллюстративным рядом — его собственными поступками, только тогда они будут действенны.
Если дети самовольничают, то нужно понять, почему они это делают. Мы знаем, что в советское время люди были как «овцы, не имущие пастыря». Действующих храмов, служащих священников было весьма немного, и у священнослужителя физически не хватало времени, чтобы уделить его беседе с каждым прихожанином. Люди не могли получить ответы на все свои вопросы, пообщаться с пастырем, да и литературы, которая помогала бы им двигаться по духовному пути в правильном русле, тоже не было.
В таком случае священнику нужно проявить очень много усердия, трудов, чтобы этих прихожан, которые привыкли жить по своей воле, приучить к дисциплине и послушанию. Чтобы авторитет духовного родителя для таких детей был непререкаемым, и слушались бы они, в первую очередь, священника-отца, а не каких-нибудь «друзей с улицы».
Есть сложные случаи. Когда дети укоренились в пагубных привычках…
Люди, начинающие ходить в храм, часто жалуются на так называемых «церковных ведьм» — по меткому выражению отца Андрея Кураева. То есть, на тех женщин, преимущественно пожилого возраста, которые с пылом, с жаром бросаются наставлять, поучать, одергивать новоначальных. По моему мнению, поступают они так от крайней необразованности.
Если человек живет не слухами и не сплетнями, не полумифическими историями, услышанными от знакомых или псевдостранников, а читает святителей Феофана Затворника, Игнатия (Брянчанинова), преподобного Иоанна Лествичника и, конечно же, Евангелие, то он будет совсем иного духа. Те же, кто любит делать замечания, это люди в основном невежественные, которые о православии имеют весьма расплывчатое представление.
И здесь пастырь должен быть достаточно чутким и внимательным. Должен найти слова и донести мысль, что прихожане не должны указывать друг другу и друг друга поучать. Есть часть прихожан, которая не знает этого лишь по той причине, что им никто не рассказал. Они готовы воспринимать информацию, готовы впитывать ее. В таком случае с ними, конечно же, нужно работать, рассказывать, объяснять, подсказывать. И тогда будет результат.
— Как выстраивать общение с теми, кто не хочет слушать? На что можно закрыть глаза, а с чем нужно бороться категорически?
— Мне кажется, закрывание глаз — это не совсем правильная формулировка. Можно проявить мягкость и любовь к кающемуся грешнику, когда человек видит свою ошибку и стремится ее исправить, стать лучше. Может быть, сразу у него не получится, но если желание измениться присутствует, тогда, действительно, какие-то вещи можно простить.
Но бывает, что человек сознательно противопоставляет себя церковной традиции. Не той, которая сложилась на «советских» приходах, когда могут иметь место хамство, грубость и нетерпимость к окружающим, чувство некоего своего избранничества и особенности, но традиции святоотеческой. В таких случаях нужно проявлять твердость, делать внушение. Сначала тихонечко и наедине. Но если это не дает результата, то осаждать уже во всеуслышание. У нас бывали случаи, когда из-за неадекватного поведения приходилось даже силком выводить из храма. Но это, слава Богу, редкие исключения.
Если человеку раз за разом делаются замечания, то он видит, что на этом приходе ему, как говорится, «ловить нечего», здесь не дают проявиться его сверхталантам и сверхъестественным дарованиям. У него остается два выхода. Первый и самый по-христиански правильный — внять голосу пастыря и стать дисциплинированным, благоговейным, молитвенным православным христианином, приходящим в храм как в место славы Божьей, дом Божий, в котором он, естественно, чувствовать себя хозяином никак не может. В храме христианин должен ощущать себя одним из чад Божиих, которые пришли к любящему их Отцу.
И второй вариант: уйти туда, где не будут мешать «развернуться». К сожалению, такие приходы продолжают существовать. В основном в тех храмах, где у священника нет времени или желания заботиться о духовном состоянии своих прихожан.
— Владыка, вы были в Ионинском монастыре с первых годов его возрождения в начале 1990-х. Вот уже более 20 лет, как вы — наместник. Изначально было ли у вас четкое понимание, каким приход должен быть? Если нет, то на что вы ориентировались в выстраивании отношений между братиями и внутри общины?
— Как я мог иметь какое-то понимание, если на то время был совершенно молодым человеком? Когда меня назначили наместником, мне исполнилось 27 лет…
Не было ни опыта, ни какой-то четкой картины дальнейших действий. Но всегда нужно стараться руководствоваться Евангелием, своей совестью, искать ответы в житиях святых, патериках и так далее.
В святоотеческих книгах мы видим огромное количество примеров, как жить христианам. Так и я: читал и видел, что христиане живут деликатно, мирно, имея мир у себя в душе и помогая сохранять его тем, кто находится рядом. Эти вещи впитывались в сердце, в разум. Они и служили негласной инструкцией.
Я видел, что какие-то действия неправильны, какие-то вещи явно мешают людям молиться в храме в полном сосредоточении, действительно предстоять Небесному Отцу, Творцу мира. Вся эта суета, передвижения, разговоры, нравоучения, замечания друг другу больно ранили сердце.
Хотелось, чтобы на приходе и в храме царило настроение Печерского патерика, житий святых, Евангелия, чтобы все ощущали благость и молитвенность. Вот над этим и работали.
— Приходя в храм, наверное, каждый человек рассчитывает на какое-то к себе отношение. Вы настраиваете братию, работников храма на то, как относиться к новоначальным? И как вы сами воспринимаете тех, кто только-только переступил порог храма?
— В данном случае я всегда вспоминаю себя, пришедшего в церковь много лет назад. Я не знал, как повернуться, куда ступить. Поэтому и к молодежи отношусь снисходительно, с любовью. Слава Богу, и вся наша братия так же относится — не раздражаясь и не делая замечаний, если человек, может быть, неправильно одет или ведет себя из-за растерянности и волнения не совсем адекватно.
Другое дело, если мы сталкиваемся с вызовом, кощунством или цинизмом. Тогда очень жестко пресекаются любые попытки нарушить порядок в храме.
Снисходительно я и братия относимся и к людям старшего возраста, которые в силу того, что у них уже не та яркость восприятия, или не та память, или не то воспитание, тоже чувствуют себя в храме растерянно.
…Бывает, приходят женщины в возрасте — с ярким макияжем, в какой-то немыслимой одежде. И видно, что в церкви они чуть ли не в первый раз. Но знают, что идя в какое-либо присутственное место, нужно одеться по таким-то и таким-то стандартам, к каким они привыкли за свою жизнь. Вот и в храм накрасились помадой, наложили тени… И очень трогательно видеть, как они растерянно, словно по скользкому льду, заходят, испуганно и в то же время благоговейно смотрят по сторонам, пытаясь понять, куда идти и что делать. Конечно, к таким людям нужно проявить максимум любви, внимания, такта, чтобы вежливо и с теплотой рассказать, подсказать, помочь им переступить церковный порог.
— Насколько вы контролируете прихожан? Нужно ли, как в ранних христианских общинах, следить, кто когда не пришел на службу, как часто причащался? Или сейчас это уже для каждого должно быть элементом самодисциплины?
–— Мне кажется, что такие вещи — когда пастырь бдительно следит за духовным состоянием каждого прихожанина — возможны лишь в небольших общинах. Там священник имеет возможность быть духовным отцом всех членов, хорошо знать их самих, обстоятельства их жизни, общаться помимо службы и проповеди и в другое время.
Но в больших приходах, думаю, это практически нереально.
Сейчас, кстати, на некоторых приходах искусственно пытаются возродить первохристианские традиции. Но все-таки Церковь – это развивающийся организм. И, на мой взгляд, то, что было актуально и необходимо в первые века христианства, не совсем работает у нас здесь и сейчас. В первую очередь, относительно духовного окормления.
В первые века община группировалась и собиралась вокруг одного пастыря, своего духовного отца. Но если на современном приходе несколько священников, которые исповедуют, то настоятель, каким бы он ни был духовно одаренным, конечно же, никак не сможет проконтролировать духовное состояние каждого прихожанина.
Могу говорить, исходя из своих наблюдений. Я не имею опыта приходского служения как такового, но в наше время городские монастыри являются, по сути, усовершенствованными приходами. Есть, конечно, отличия: в монастырском храме более продолжительные богослужения, большее количество духовенства, но функции — в основном, те же.
Поэтому, исходя из своего опыта, могу сказать, что проконтролировать невозможно. Если количество прихожан превышает сотню, полторы или достигает несколько сот человек, то внимательно за всеми, как говорится, не уследишь. Да мне кажется, что и не нужно.
Не должно быть в христианстве никакого полицейского контроля, никакого формального отношения к церковной дисциплине. У каждого человека свои отношения с Богом. Мы знаем слова апостола Павла: «Кто ты, осуждающий чужого раба? Перед своим Господом стоит он или падает. И будет восставлен, ибо силен Бог восставить его».
Прихожанин имеет также свои отношения с духовником, руководствуется его советами, наставлениями, ему изливает душу и рассказывает о своих проблемах.
Настоятель же всех охватить не может. И не должен. Его обязанность — следить за общим порядком в храме, призывать людей к благоговению, тишине во время богослужения, чтобы не отвлекали верующих от молитвы невыключенными телефонами, разговорами или еще чем-либо. Это зона его ответственности, и в этом случае он вправе обращаться ко всем.
— В какой форме эти обращения должны звучать?
— Это можно делать в письменном виде. Если при храме существует приходское издание, то время от времени в нем нужно печатать наставления настоятеля, высказывания святых отцов, выдержки из книг о том, как должно вести себя в храме, и самое главное – для чего мы вообще туда приходим.
Сознательных прихожан в храмах достаточное количество, но также много и тех, кого называют «захожанами» — людей, бывающих в церкви от случая к случаю. И вот к ним, в первую очередь, должно быть обращено слово, что храм – это, прежде всего, место Евхаристии, Причастия. Потому что у основной массы людей не особо воцерковленных сформировалось отношение к храму как к некоему бюро услуг: окрестить, освятить, получить комплекс молитвословий для тех или иных обстоятельств жизни. Поэтому есть необходимость постоянно напоминать, с каким настроением нужно стоять в храме, для чего мы сюда приходим, и что является здесь главным.
Ну, и в устной проповеди нужно постоянно обращаться к прихожанам с наставлениями, напоминать о каких-то самых обычных, элементарных, казалось бы, вещах. Как ни странно, именно эти напоминания людей очень вдохновляют и дисциплинируют.
Скажу из своего опыта о таком парадоксе. Когда я говорю воскресную проповедь на Евангельскую тему, или же о смирении, покаянии, спасении, то люди слушают если не вполуха, то в три четверти уха. Но когда время от времени посвящаю беседу правилам поведения в храме, перечисляя недостатки, которые были замечены – невыключенные телефоны, хождение в самые важные моменты богослужения, незнание этих основных моментов, стремление попасть на причастие к «своему батюшке», что, на мой взгляд, является кощунством, потому что мы причащаемся из рук Самого Христа, а не из рук батюшки… Вот когда речь заходит о таких вещах, аудитория концентрируется, и видно, что такие наставления слушаются с явным интересом, находят отклик в сердцах.
Понятно, включается здесь и момент любопытства, и некоторое тщеславие. Слушая подобное, люди думают: о, здесь у меня галочка стоит – хорошо; и здесь стоит; ага, а вот так делает моя соседка, и так далее. Но все же говорить регулярно о таких вещах очень полезно, и плоды видны. Люди начинают работать над собой и стараются в храме делать все правильно. И остальные, которые этих наставлений не слышали, тоже будут стремиться к тому, чтобы вести себя адекватно. Все-таки, если храм во время Литургии стоит одной монолитной стеной, а не представляет из себя помещение с каким-то броуновским движением от подсвечника к подсвечнику, от иконы к иконе с шепотом, шарканьем и тому подобное, то, естественно, только что пришедший человек станет так же, как все остальные, будет внимательно молиться, и его не потянет перемещаться из конца в конец храма. Он будет двигаться со всеми, как говорится, в общем потоке.
— Во многих наших храмах большая проблема – суета во время богослужений: телефоны, шуршание, просьбы передать свечи или непосредственно сами передвижения по храму. Молиться невозможно, возникает ропот, но верующие боятся сделать замечание, чтобы не оттолкнуть или не обидеть собрата. Как нужно поступать в таких случаях: потерпеть, смолчать или все же призвать к дисциплине?
— Действительно, на мой взгляд, это серьезнейшая проблема. Когда ты стоишь в храме, а рядом с тобой человек или люди, которые так или иначе нарушают молитвенное сосредоточение…
Например, меня очень раздражает, когда кто-то начинает подпевать хору. Появляется какой-то стереозвук: с одной стороны мы слышим слаженное пение монолитного хора, который «едиными устами» хвалит Господа, а другим ухом слышно, как кто-то мурлыкает какую-то мелодию на тему того, что поет клирос. Это очень сбивает с молитвы.
Поэтому у нас в храме висят таблички: «Подпевать хору не благословляется».
Ведь правда, если имеешь желание петь в храме, то будь добр, пойди на певческие курсы (при нашем монастыре, кстати, такие существуют), договорись о том, чтобы петь на клиросе и там проявляй свои таланты. А вариант подпевания, на мой взгляд, является разновидностью делания человеком дела Божия с небрежением. А мы знаем, что «проклят тот, кто делает дело Божие с небрежением».
Опять же, мы знаем слова апостола о том, что «в Церкви все благообразно и по чину да бывает». А церковный чин установлен так, что поют избранные певцы, те, которые могут благоговейно слаженно петь Господу. В раннехристианской Церкви, действительно, было распространено общее церковное пение, во многих Поместных Церквях это сохранилось и сейчас. Кстати, в Закарпатье и сейчас все поют в храме «едиными усты». Но нужно видеть, как люди идут в храм! У них в руках — октоих, минея и все необходимые богослужебные книги. Они раскладывают все это перед собой — тексты стихир, все богослужение, они знают службу, с детства в этом воспитаны, и тогда это, действительно, пение единым сердцем.
А когда находится один деятель, который и хору не помогает, и раздражает рядом с ним стоящих, это никоим образом пением Богу назвать нельзя, но самым настоящим церковным хамством.
В случае, если такое поведение, мешающее молитве, имеет место быть, то об этом можно сказать настоятелю. А батюшка поступит так, как подскажет его пастырская совесть и опыт.
— С пением понятно, но что делать, когда в важные моменты службы люди ходят или разговаривают?
— У нас в храме, например, есть церковники. Это молодые люди – студенты или ребята, недавно окончившие вузы, которые в свободное время приходят и помогают следить за порядком во время богослужения. Они убирают на подсвечниках, после службы остаются на уборку в храме. И как правило, если есть какие-то нарушения, то прихожане говорят церковникам, и те уже делают замечания.
Некоторые очень дерзко реагируют: «Не мешайте мне молиться, вы разрушаете мой молитвенный настрой…» Но мы стараемся всегда очень мягко, и в то же время настойчиво донести до человека мысль, что если он пришел в монастырь, то должен поступать по принятому здесь уставу.
Но если человек смиренный, если способен замечать в себе грехи (ведь мы знаем, что свят не тот, кто видит ангелов, а тот, кто видит свои грехи), то он скажет: «Да, простите, больше не буду», – и на этом все заканчивается.
Если же на приходе централизованно работа не ведется, если настоятель не работает с прихожанами, не наставляет их предстоять в страхе Божием, а не в болтовне и сплетнях, то в данном случае уже ничего не поделаете. Любые попытки призвать к дисциплине будут сродни борьбе с ветряными мельницами.
Тут уместно будет вспомнить слова Амвросия Оптинского: «Знай себя и довольно с тебя». Лучше отойти в сторону, стать в каком-то уголке, где никто мешать не будет, и постараться максимально сосредоточиться на молитве. Но не спорить и не наставлять.
Мы тоже всегда стараемся внушать прихожанам, чтобы они никаких замечаний, а тем более, наставлений друг другу не делали. У нас даже висит специальная табличка…
— Ионинский монастырь давно уже славится табличками… Что фото и видеосъемка разрешена. Что говорить на исповеди о грехах следует так, чтобы слышал только духовник…
— Наглядная агитация всегда была актуальной, и какие-то краткие указания очень действенны. Когда мы попадаем, например, в аэропорт, то четко следуем по указателям – налево, направо и знаем, где что находится.
Вот и в храме должны быть такие указатели, где будет обозначено, как человеку нужно себя держать во время богослужения. У нас среди прочих висит табличка, что в монастырском храме наставления и замечания имеет право делать только братия монастыря. И, действительно, люди, если кто-то себя неправильно ведет, стараются как-то потерпеть или, если уж чересчур мешает, сказать об этом братии.
— Владыка, мы столько говорим о дисциплине и о том, как ее организовывать, а как сдружить приход? От чего зависит, станут ли прихожане друг для друга второй семьей — братьями и сестрами во Христе?
— Вопрос сложный. У нас как-то сразу сложилось, что прихожане стали общаться между собой…
Но могу сказать, что очень объединяет совместный труд на благо прихода. Воцерковляясь, человек, как правило, испытывает огромную благодарность к Богу, любовь к Его Святой Церкви, и ему очень хочется в какой-то форме это проявить. Но как это сделать?
Есть при храмах те, кого называют «церковный актив» – свечницы, лавочницы и другие трудники. Они живут, так сказать, своим довольно узким замкнутым кругом, в то время как остальные являются «просто прихожанами» и бывают в храме в основном только во время богослужений.
Поэтому, считаю, важно дать людям возможность потрудиться для церкви. Например, в нашем монастыре довольно длительное время велась реставрация после десятилетий страшного запустения. И бывали такие случаи, когда нужно было помогать выносить из храма мусор, делать перед праздниками генеральные уборки. В таком случае после службы объявлялось: кто имеет возможность, пожалуйста, придите на такое-то время, будет уборка храма, территории вокруг него и подготовка к празднику. И приходило много людей, которые хотели деятельно проявить свою любовь к Церкви.
Понятно, что такого направления совместный труд сближает, люди узнают друг друга, общаются, впоследствии начинают ходить в гости. В этот круг общения вовлекаются и их знакомые. И таким образом, приходя в храм, верующие видят уже не безликую серую массу, а своих собратьев во Христе, живущих духовной жизнью, какими-то радостями и духовными проблемами. Они уже предстоят Господу единым церковным организмом.
Но в этом кроется и опасность некоего перегиба. Общение не должно стать «клубом по интересам». Когда люди идут в храм пообщаться не с Богом, в первую очередь, а с кругом своих знакомых.
Но одно не исключает другое: если человек идет молиться Богу, то вполне возможно и его общение с братьями и сестрами во Христе.
— Есть еще такой «сдруживающий» элемент – это чаепития после службы. Кто должен позаботиться о том, чтобы их организовать? И вообще, какая инициатива от мирян приемлема в организации внебогослужебной жизни на приходе?
— Я могу рассказать о нашем опыте. Ионинский монастырь стал одним из первых в Киеве, где была устроена чайная для прихожан. Чтобы по окончании богослужения люди могли попить чай или кофе с плюшками и таким образом продолжить общение. Надо сказать, что это была не столько наша инициатива, сколько поддержание уже сложившейся традиции. Не желая сразу после службы расходиться, окунаться в мирскую жизнь, а в стремлении как можно дольше оставаться на территории монастыря и общаться с единомышленниками-христианами, наши прихожане брали с собой «тормозки» – чай в термосах, бутерброды, и после службы располагались неподалеку от храма, трапезничали, общались.
И когда мы стали реконструировать старинную башню часов, то решили в первом ярусе сделать чайную. Теперь уже при ней сложилась традиция, что люди после службы не расходятся, общаются, знакомятся, обсуждают какие-то книжные новинки, договариваются о совместных поездках к святыням или же о консультациях и помощи в той отрасли, где человек работает — медицина, юриспруденция и прочее. То есть, происходит живое общение. При этом общаются не только взрослые, но и их дети, что тоже немаловажно. Потому что зачастую дети из православных семей чувствуют себя в светской среде в некоторой степени изгоями. Они видят, что их сверстники живут совершенно другими интересами, а здесь, общаясь с ровесниками на территории храма, они понимают, что не одни такие, есть те, у кого одинаковые с ними ценности.
Что касается инициативы, то у нас в монастыре всегда была негласная установка – поддерживать все добрые начинания прихожан. Есть прекрасная пословица: невольник — не богомольник. Когда добрые дела делаются от чистого сердца и с радостью, то все будет качественно и успешно. В таком случае, наша задача – поддержать. Если Богу не угодно, то все само по себе разрушится. А если дело Божье, то оно обязательно разовьется и укрепится.
Взять, к примеру, нашу воскресную школу. Опять же – это инициатива и желание прихожан, которые хотели, чтобы их дети, приходя в храм, получали какие-то начатки христианских знаний. Вначале она была сравнительно небольшой, сейчас насчитывает более 100 учеников. Причем школа делится на несколько возрастных групп, с которыми занимаются отдельные преподаватели.
В рамках воскресной школы возникла замечательная идея, которая в настоящее время воплощена во многих храмах. Бывают случаи, когда особо ревностная мама приводит ребенка на всю Литургию. А он такого возраста, что еще не понимает необходимости присутствия в храме так долго. Всю службу на него шипят, одергивают, чтобы он не бегал, не прыгал и не шалил. Он не понимает, ради чего это делается, а видит только запреты. Обоснованность этих запретов ему пока еще неведома. К причастию ребенка подводят издерганным, замученным, озлобленным. Понятно, что повзрослев, он навсегда запомнит, что храм – это место, где над ним издеваются, не дают пошевелиться, лишают свободы.
А у нас есть такая «опция», что родители с детьми 3-5 лет, приходя на Литургию, оставляют своих чад в специально приготовленном помещении, куда проведена трансляция богослужения. Во время Литургии под присмотром кого-то из родителей малыши там рисуют, что-то мастерят, учат стихотворения, а когда звучит Херувимская или Евхаристический канон, звук делается громче, они прерывают свои дела и в несколько этих важных минут молятся и внимают богослужению. Причем, им объясняют, что именно на службе в данный момент происходит.
На причастие их выводят организованно, и, как говорится, на таких детей любо-дорого посмотреть. Они подходят к Чаше улыбающиеся, радостные: они наобщались со своими сверстниками, наигрались, с интересом и пользой провели время. После причастия их так же организованно уводят обратно для чаепития со сладостями. Таким образом, ребенок не устает на службе, он знает, в какие важнейшие моменты богослужения нужно усердно молиться, и в то же время не переутомляется. От пребывания в храме у него остаются совершенно радостные ощущения.
Вот такая очень хорошая инициатива была высказана со стороны наших прихожан, мы ее поддержали, и, как видите, все сложилось удачно.
— Значит, инициаторами мероприятий — от воскресной школы до адресной поддержки пожилых прихожан и инвалидов — должны выступать сами верующие? А задача настоятеля и духовенства — поддерживать благие начинания?
— Хотел бы обратить внимание, что настоятель храма еще иначе называется пастырем, то есть, пастухом. И, естественно, не овцы должны пасти пастыря, а пастырь должен пасти овец Христовых. На приходе все должно делаться по инициативе настоятеля, при его поддержке и под его контролем.
Но если есть желание и добрая воля прихожан делать что-то полезное, и настоятель видит возможность такое начинание поддержать, то почему бы и нет.
— Вы упомянули о том, что Ваш храм исполняет функции прихода. Братия не ропщет? Когда люди уходят в монастырь, они жаждут уединения, а здесь получается такая многолюдность…
— Ну, знаете, человек сам выбирает место, где он будет жить. Есть замечательная украинская пословица: «Бачили очі, що купували, тепер їжте, хоч повилазьте!» Это в основном касается брака, семейной жизни. Но в монастыре человек также знает, куда он идет. Если это монастырь, расположенный в центре столицы, с огромным количеством прихожан, то монах не должен ожидать найти здесь афонское уединение. И наоборот, если он уходит в далекий пустынный скит, то не должен рассчитывать, что сможет вести там бурную миссионерскую деятельность.
С другой стороны есть своя сложность и в жизни в городских монастырях. Здесь нужно прилагать все усилия, чтобы на тебе исполнились слова: «Свет мирянам – иноки, свет инокам — ангелы». Действительно, братия должна всей своей жизнью являть образец, чтобы человек видел благие примеры и имел перед глазами правильные духовные ориентиры.
— Сейчас активно обсуждается тема пиара Церкви, и что Церковь должна являть миру свои достоинства и таким образом привлекать людей ко Христу. Как Вы считаете, в частности, братия Ионинского монастыря может быть примером позитивного пиара?
— Не знаю. Могу сказать только о том, к чему нужно стремиться. Каждый из нас должен все силы прилагать к тому, чтобы исполнять заповедь Христа: «Свет ваш да светит перед людьми так, чтобы они видели ваши добрые дела и прославили Отца вашего Небесного». Это является инструкцией для каждого из нас.
Нельзя сказать в какой-то момент, что все, я спокоен, я свечу миру и своим светом привожу людей ко Христу. Если кто-то так думает, то у него большие проблемы с духовной жизнью. Нужно жить так, чтобы понимать, что ты очень далек от этого идеала, и нужно прилагать очень много усилий, чтобы хоть чуть-чуть приблизиться даже не к свету, а хотя бы к мерцанию во Христе.
— Как Вы вообще относитесь к тому, что Церковь должна себя пиарить?
— Слово «пиар» не совсем подходящее для того, что должна делать Церковь. Вот что оно означает?
— Связи с общественностью…
— Так Церковь и так имеет связи с общественностью — даже более чем тесные, потому что нет ни одного члена общества, который так или иначе не соприкасался бы с Церковью.
Но Церковь задачу понравиться людям никогда перед собой не ставила. Мы знаем: она – не от мира сего, и никогда в истории не стремилась понравиться тому миру, «который во зле лежит». Все-таки Церковь должна делать свое спасительное дело. Но о том, как это дело делается, людям нужно рассказывать.
Помните, как начинается житие преподобной Марии Египетской? Это цитата из Библии: «Тайну цареву добро есть хранити, дела же Божия открывати славно». Действительно, государственную тайну нужно хранить, но о том, что Господь делает с людьми, как их вдохновляет, просвещает, можно и нужно говорить.
Ведь все, что делается людьми в Церкви, делается не потому, что эти люди красивые, талантливые, умные, способные и так далее. Все делается по благодати Божьей. Это Господь дает людям силы, разум, энергию — все то, что необходимо для добрых дел.
Кроме внутреннего, сокровенного делания, которое, собственно, является самым важным в жизни человека – молитва, стяжание добродетели, работа над собой, борьба с грехом, есть вещи внешние, к которым также нас призывает Христос. У нас две самых главных заповеди: любить Бога и любить ближнего. Любовь к ближнему проявляется всегда как-то деятельно, она не может быть абстрактной или какой-то эфемерной, но выражается в каких-то конкретных делах. И вот о том, как Господь по Своей благодати помогает людям в проявлении любви к ближнему, и можно, и должно говорить.
— А надо ли в Церковь привлекать? Должны ли миряне что-либо делать для этого — проповедовать среди своих знакомых и всячески приглашать в храм? Или просто жить и дружить, ничего специально не делая для воцерковления своих родных, друзей и знакомых?
— Здесь мне кажется, все зависит от дарований, которые Господь дает каждому человеку по Своей благодати. Кто-то может привлекать людей просто своим смиренным житием. И мы знаем примеры в истории, когда один человек, живя тихо, смиренно, спокойно, не стремясь ни к какой популярности, проповеди, получал всемирную известность. Например, преподобный Серафим Саровский. Он удалился в глухомань, но стал известен всему православному миру.
Есть люди, одаренные словом, которые могут так ярко рассказать о Христе и так зажечь сердца, что те, кто их слушают, воодушевляются и приходят в храм.
Масса существует нюансов… На мой взгляд, в отношении собственной проповеди нужно помнить несколько правил. Одно из них, святоотеческое: не говори, не будучи спрошенным. Есть еще и другое правило, апостольское: вопрошающим мы должны дать ответ о нашем уповании со всяким благоговением и кротостью. Соответственно, если человек спросит вас о чем-то христианском, о том, что касается нашего спасения, то нужно ему ответить. Но очень важно и даже необходимо перед тем, как отвечать, помолиться про себя хотя бы краткой молитвой: «Господи, вразуми меня помочь этому человеку!» или «Господи, дай мне правильные слова, мысли, чтобы я смог рассказать о Тебе и о вере».
И еще, на мой взгляд, крайне необходимо всегда жить так, чтобы во всех случаях нашей жизни быть христианином. Есть замечательная книга архимандрита Херувима «Из удела Божьей Матери». Она о том, как греческий юноша пришел на Афон и поступил на послушание к одному очень строгому старцу. Один из братьев обители его наставлял так: если ты монах, то ходи, как монах, веди себя, как монах, разговаривай, как монах, молись, как монах, одевайся, как монах, чтобы в каждом шаге ты поступал как монах.
Также и христианин должен во всех случаях своей жизни вести себя как христианин, поступать как христианин, говорить, как христианин, в нужные моменты молчать, как христианин, когда нужно, ответить, как христианин… Всегда, во всех моментах жизни нужно быть христианином. Это самая действенная и самая главная проповедь, когда слова не расходятся с делом, потому что нет ничего страшнее и нет ничего хуже той проповеди, которая или не подкрепляется личным примером, или, что еще хуже, когда личный пример является для проповеди ярчайшей антииллюстрацией. Вот этого нужно бояться и избегать всеми силами.
— Ваш приход не только многочисленный, но и молодежный. Изначально была ли у этого движения какая-то конкретная цель? Есть ли какая-то негласная, возможно, установка, что молодой христианин должен быть — и дальше перечисление характеристик по пунктам?
— Знаете, ставить цели в таких тонких вещах, как изменение души человека или в организации жизни на приходе, считаю, нелепо. Это все в компетенции Божьей, и все – дело благодати Божьей.
Я вспоминаю молодых людей периода моего воцерковления… Это было яркое стремление к Господу и совершенству. Молодежь пыталась найти хотя бы полурассыпавшиеся дореволюционные книги, или ксерокопии каких-то книг, или самиздат, или эмигрантские издания — лишь бы впитать в себя, как губка, живительный, евангельский нектар. Какая была ревность к изучению церковнославянского языка! Мы стремились найти молитвослов не в русской транскрипции, а обязательно на церковнославянском, потому что гражданский язык в те времена воспринимался как насилие советского режима над личностью христианина. Какое стремление было к посещению храма и вообще к молитвенной жизни, к молитвенному деланию…
Вот хочется, чтобы такое яркое и ревностное отношение к вере и храму было и у нынешних молодых людей.
А особой цели никогда не ставилось. Главное, чтобы люди были христианами на все 100%. Чтобы не было раздвоенности, двуличности: человек в храме один, на работе – другой, а дома – третий. Чтобы всегда и везде он был собой, настоящим.
