В начале Евангелия от Луки говорится о том, как на сороковой день после рождения Христа Иосиф и Мария, согласно религиозному обычаю того времени, принесли Его в храм. Тогда, — продолжает евангелист, — был в Иерусалиме человек, именем Симеон. Он был муж праведный и благочестивый, чающий утешения Израиля; и Дух Святой был на нем. Ему было предсказано Духом Святым, что он не увидит смерти доколе не увидит Христа Господня. И пришел он по вдохновению в храм.
И, когда родители принесли Младенца Иисуса, чтобы совершить над ним законный обряд, он взял Его на руки, благословил Бога и сказал: Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром, ибо видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал пред лицем всех народов свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля. Иосиф же и Матерь Его дивились сказанному о Нем. И благословил их Симеон и сказал Марии, Матери Его: се, лежит сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий, — и Тебе Самой оружие пройдет душу, — да откроются помышления многих сердец. Тут была Анна пророчица, дочь Фануилова... достигшая глубокой старости, прожив с мужем от девства своего семь лет, вдова лет восьмидесяти четырех, которая не отходила от храма, постом и молитвою служа Богу день и ночь. И она в то время, подойдя, славила Господа и говорила о Нем всем, ожидавшим избавления в Иерусалиме (Лк. 2:25–38).
Поистине все удивительно, все таинственно в этом рассказе и однако в тайне этой трепещет нечто бесконечно радостное. И именно из этой радости вырос праздник Сретения, т.е. встречи Господа, совершаемый Церковью ровно через сорок дней после Рождества Христова. Попробуем в тайну эту вникнуть и радость ее осознать.
Итак, прежде всего — принесение Младенца в храм, чтобы представить пред Господа (Лк. 2:22), т.е. для посвящения Богу. Все наше общество, весь дух современной жизни так пропитаны эгоизмом — личным, семейным, групповым, — что нам, пожалуй, трудно понять такой поступок родителей. А между тем именно тут — раскрытие первой тайны и первой радости этого повествования, ибо оно — о посвящении новорожденного человека тому вечному, истинному и абсолютному, ради чего и дана нам жизнь. Именно тут выход из тупика, созданного в новейшие времена эгоизмом родителей и эгоизмом детей. Ибо, хотя современные родители, казалось бы, и жертвуют для детей всем, делается это, как правило, в угоду их собственному, глубинному эгоизму, заставляющему обзаводиться потомством «себе на радость». Дети же восстают на родителей в силу собственного эгоизма, ибо желают жить «для себя». И вот в этом коротком евангельском рассказе так сжато, но с такой замечательной ясностью раскрыто, что полнота жизни — всегда в отдаче себя и друг друга высшему и Божественному. В отдаче, через которую происходит осмысление самой жизни.
А вот старец Симеон, который принимает Младенца на свои немощные руки, воздает Богу хвалу, исполненную мира и радости. О нем сказано лишь одно: всю свою длинную жизнь он ждал. И это означало, что вся жизнь его сделалась ожиданием высшей полноты, немеркнущего света, всеобъемлющего ответа, что он прозрел и в прозрении своем увидел человеческую жизнь как направленную к предельному ее исполнению, как сплошное приготовление к тому главному дару, в котором и обретает она конечный свой смысл. В этой встречеМладенца праведным Симеоном Церковь всегда видела встречу Христа как Спасителя и Бога самим мiром, самим человечеством. Встречу, в которой раскрывается тайна и всей человеческой истории, и каждой человеческой жизни. История! Сколько ни говорят о ней как о носительнице какого-то «прогресса», чуть ли не обожествляя ее, но поколение за поколением исчезают в том же небытии, в той же пучине смерти, и перед лицом этого исчезновения всякие попытки возвеличить историю кажутся трагически смешными и суетными. А вот Евангелие говорит, что цель истории во встрече с истинным ее смыслом, что история и в лом, и в каждом отдельном человеке направлена к тому, что выше ее самой, — к тому, что вечно, божественно, исполнено жизни преизбыточествующей. Ибо видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал пред лицем всех народов, — восклицает праведный Симеон. И сходя в смерть с этим видением, старец Симеон не проваливается в бездну бессмысленного исчезновения, но вступает в свет и полноту той встречи, для которой созданы и к которой направлены вся жизнь, весь мiр, все творение.
Ребенок и старец, начало жизни и конец ее. Принесение, посвящение, отождествление человека с высочайшим и божественным его призванием в начале и исполнение обещания, полнота осуществленного призвания, радостная встреча с самим Светом — в конце. О, если бы мог каждый из нас раскрыть свое сердце радостной тайне встречи как тайне самой жизни! Если бы могли мы почувствовать, что тут, в этом удивительном Сретении — спасение от одиночества и бессмыслицы жизни, от ужаса старения и умирания, от страшного зрелища человеческого муравейника, жители которого ищут мимолетного счастья на вселенском кладбище! Если бы могли мы ждать, как ждал Праведный Симеон, всю жизнь свою претворивший в ожидание, и встретить ожидаемое, и принять его на свои руки, и обрести свет, побеждающий тьму!